Существует много разновидностей краеведения – архитектурное, историко-мемориальное, литературное… Известный в городе на Неве писатель, журналист, собиратель фольклора Наум Синдаловский предпочитает краеведение, так сказать, легендарное. Источники он использует самые разные. В ход идет все, что передается из уст в уста. Исторические анекдоты. Пословицы, поговорки и частушки. Народные поверья. Интеллигентский жаргон. Современный субкультурный сленг. Блатные и уголовные кликухи. Диссидентский кухонный юмор. Студенческая микротопонимика и шуточные обычаи выпускников разных вузов. Прибаутки стиляг и хиппи. Митьковские «телеги». Городские мифы и другие «легенды Невского проспекта». Встречаются, однако, и документальные исторические сведения… Его книги позволяют взглянуть на великий город сквозь призму городского фольклора. Хотя поборники точного, научного краеведения к работам Синдаловского относятся скептически. В некоторых снобистских кругах его имя даже стало нарицательным. Но своя аудитория, и немаленькая, у этого автора давно сформировалась.

Новая книга Синдаловского – о финских и шведских корнях в фольклоре, истории, топонимике Петербурга. Эту тему он и раньше затрагивал в своих работах. Но теперь собрал под одной обложкой все, что принес ветер с северо-запада, добавив и новые находки.

Метод его остался прежним. «Старые люди говорят…», «А еще рассказывали…», «Бытовала совсем уж невероятная, скорее, похожая на вымысел легенда…» Дата смерти короля Карла ХII приводится со ссылкой на «Википедию». Далее в ход идут центурии Нострадамуса и разнообразные апокрифы. Такая вот историография.

Петербург построен на финской земле, территория эта долгое время относилась к шведскому королевству. Фольклор этих мест и поныне хранит языковые корни древних жителей Приневской низменности. Комбинируя факты и легенды, Синдаловский рассказывает о происхождении топонима «Ингерманландия» от имени шведки Ингигерд – жены Ярослава Мудрого, о «чухонских корнях» императрицы Екатерины I и пушкинской няни Арины Родионовны, о «финской теории» этногенеза русских, об ижорцах – «прямых потомках гуннов» и т.д. Нельзя также исключить, что автор книги – прямой потомок барона Мюнхгаузена (по гельсингфорской линии). Но питерский фольклор пока об этом умалчивает.

Куда в Петербурге ни кинь, всюду оставили свой след финны или шведы. Пушкинский вещий Олег, считает Синдаловский, был ужален змеей в Старой Ладоге, где издревле жили финно-угорские племена со своими мудрыми волхвами. В Павловске сохранились остатки шведской крепости начала ХVII века, построенной полководцем Понтусом Делагарди. По одной из легенд (ну а как иначе), домик Петра I близ Летнего сада – перестроенная чухонская хижина. Река Мойка своим названием напоминает о всемирно известных банных традициях финнов. Дядя Екатерины II был шведским королем, прабабка Пушкина (вторая жена Абрама Ганнибала) – урожденная шведка. Финские топонимы пестрят на карте города и области: Лигово, Дудергоф, Охта, Оккервиль, Парголово, Коломяги, Сарская мыза (Царское Село). Каменный, Заячий и Аптекарский острова ранее носили финноязычные названия.

Пусть в вольной форме, но в книге приведено множество ценных краеведческих сведений – в частности, история создания и установки памятника Петру I у Михайловского замка. Автор интересно рассказывает о пленных шведах, поселившихся после Северной войны в Петербурге и ставших инженерами, художниками, музыкантами, военными, управленцами на русской службе. Петр I даже административную городскую систему во многом позаимствовал в побежденном им скандинавском королевстве. Много ценного занесли в Россию варяги! Да и вообще задолго до появления русских на месте нынешнего Петербурга уже стояла крепость Ландскрона и обитало племя водь. Так что вспомнить о «финско-шведском акценте» в истории Северной столицы – дело важное. Независимо от формы и стиля подачи материала.

Андрей Мирошкин