На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

ТАЙНЫ ВСЕЛЕННОЙ

23 940 подписчиков

Свежие комментарии

Фердинанд Врангель. Дневник путешествия из Ситхи в Санкт-Петербург через Мексику

Фердинанд Врангель
Дневник путешествия из Ситхи в Санкт-Петербург через Мексику


13 октября 1835 г. — 22 мая 1836 г.
Текст дневника написан на смеси русского, немецкого, французского и испанского языков с большим количеством сокращений.
При подготовке настоящей сетевой публикации для облегчения восприятия были сделаны следующие изменения:
Расшифрованы все не общепринятые сокращения.
Опущены фрагменты текста, написанные на иностранных языках. Вместо них приводится перевод. Вкраплённые в предложения отдельные иноязычные слова и словосочетания сохранены.
Орфография в большинстве случаев приведена в соответствие современным правилам.
Пояснения, сделанные в 1971 году первым научным редактором текста дневника Л.А. Шуром, заключёны в квадратные скобки.

С наступлением октября 1835 года истек пятилетний срок моего служения в колониях, и на компанейском шлюпе «Ситха» должен был прибыть чиновник на мое место. На военном транспорте «Америка», уплывшем из Новоархангельска октября 13, отослал я уже большую часть моего имущества в Россию, оставив только необходимо нужное для обратного путешествия моего с семейством. Если после шестилетней разлуки с родными и долговременного пребывания в таком месте, какова Ситха, что-либо могло еще усилить тоску по отчизне и нетерпение видеть себя, наконец, на возвратном пути, то это было, конечно, положение наше по отходе транспорта «Америка»: мы остались с дорожными чемоданами на временной квартире, как бы на станции, и посматривали на дом главного правителя в ожидании, скоро ли новые жильцы порадуют нас своим появлением и освободят от тяжкой неизвестности. Осенние холода уже наступали, обыкновенный срок возвращения транспорта из Охотска давно прошел, надежда видеть оный в Ситхе в настоящем году исчезла, к скуке тщетного ожидания присоединялись многие неудобства станционной жизни, — и, словом сказать, мы наконец решились опять занять дом, в котором пять лет провели, и поневоле примирились с жестокою мыслью отложить возвращение в Россию на целый год, а может быть и долее!

Октября 25 показалось судно на горизонте залива — это был шлюп «Ситха» и на нем развевался условный знак, возвещавший прибытие нового главного правителя колоний. Спешу на гребном судне его приветствовать и узнаю в нем короткого моего приятеля и товарища по корпусу капитана I ранга Ивана Антоновича Купреянова, спускаюсь с ним в каюту, и меня принимает молодая супруга моего преемника! Переход от неприятного к радостному — скажу: от отчаяния к избытку удовольствия — едва ли может быть разительнее того, какого при сем случае мы испытали: лишенные надежды, занимавшей пас многие годы в изолированном нашем отдалении, нам вдруг оную возвращают; в лице радостного вестника обнимаю я друга, и жена моя приветствует даму образованную, любезную. Не менее нас порадовались и вновь прибывшие, увидев конец беспокойствам и трудам утомительного путешествия через всю Россию и Сибирь и в летописях колониального мореходства небывалого еще перехода из Охотска в Ситху, продолжавшегося 60 дней в такую позднюю осень.

Целый месяц прошел в окончательных приготовлениях судна, которое долженствовало нас отвезти в один из портов Мексики; весьма дурные погоды замедляли работы, а наконец противные ветры удержали еще несколько дней, так что мы перебрались на шлюп «Ситху» под командой капитан-лейтенанта Прокофия Платоновича Митькова не ранее 24 ноября и того же числа вышли из гавани и залива.

Кто не испытал грустного чувства, которое нами овладевает, когда покидаешь место, где проводили немалую часть жизни, когда готовы бываем расстаться с людьми, с которыми делили и печаль и радость? Ситха освящена для нас воспоминаниями, там покоится милый младенец — радость озабоченной матери на трудном пути из Сибири, утешение ее в первые годы нашей жизни в Новоархангельске! Все здешние жители и чиновники и их семейства, прощаясь с нами, изъявляли нам самые искренние желания, и, далеко от того, чтобы расстаться с сими добрыми людьми равнодушно, мы были тронуты до слез. Сослуживцы мои передали мне при сем случае драгоценный для меня залог их искренних и благородных чувствований к нам, и, конечно, во всю нашу жизнь мы будем вспоминать с признательностью о наших ситхинских друзьях и о последнем с ними расставании.

Тихий попутный ветерок отдалял шлюп от ситхинских берегов, которые, однако ж, еще виделись на следующий день. Температура воздуха была довольно высока, и Реомюров термометр не понижался ниже + 7° до широты 50°, а южнее показывал до 9° при юго-восточном ветре и переменном дожде. Декабря 4-го находились мы на параллели реки Колумбии, где компанейские суда обыкновенно встречают жестокие юго-восточные ветры в осенних и зимних их плаваниях из Ситхи к калифорнийским берегам; мы получили крепкий NW и шли по 8 1/2 узлов, держа к селению Росс. Ввечеру следующего дня пронеслась через нас темная туча, из коей электричество разразилось жестоким шквалом с крупным градом, на двух ноках реи осветились Сант-Эльмене огни, а вокруг судна сверкала зарница, порывы с градом повторялись во всю ночь, но уже с меньшею сплою. У Симклоновых берегов грозы случаются зимою, и всегда при западных и юго-западных ветрах, при коих электрическое свойство воздуха в здешнем море оказывается и в широтах более южных. Воздух приметно охладел влиянием северо-западного ветра, и термометр стоял на 7° в широте 44 1/2 О.

Декабря 11 с попутным NW и при густом тумане, находясь на широте Росс, шли мы по параллели прямо на берег и рассчитывали подойти к оному не ранее следующего утра: долгота, по хронометрам определенная после полудня, хотя и при весьма неверном горизонте, показала прямое расстояние до берега в 62 милях; после наблюдения прошли мы 25 миль, как горизонт от тумана прочистился вовсе, неожиданно открылись берега спереди и на обоих кронболах. Хотя за темнотою вечера не могли распознать берега, однако ж, судя по крайним пеленгам, мы находились не далее 8 миль от ближайшего мыса и, следовательно, существовала погрешность в долготе на 40', относящаяся, вероятно, к положению берега, а не к месту судна. Впрочем, для определения сей погрешности потребны наблюдения при благоприятнейших обстоятельствах, нежели те, кои сопровождали наши обсервации.

Желая подойти к селению Росс для свидания с правителем конторы г-ном Костромитиновым и для других надобностей, держались мы у берегов двое суток, не будучи в состоянии за мрачностью и противным маловетрием исполнить наше намерение. 14-го числа сделалась сильная зыбь от W при тихих ветрах из SW четверти, что и заставило отдалиться от берегов и, наконец, 16 числа направить путь к Монтерей, дабы не тратить более драгоценного для нас времени.

17-го на 18-е в самую полночь положили якорь у Монтерей на 12 саженях; с рассветом следующего утра показались под флагом Северных Соединенных Штатов два судна, входившие в залив, одно из Сан-Франциско, на котором получили известие о компанейском бриге «Полифем», принявшем почти полный груз пшеницы и готовом через 5 дней вступить под паруса; другое судно было бриг «Диана» из Ситхи, откуда оный через 5 дней после нас вышел и на переходе между широтой 51 — 40° вытерпел жестокий шторм от N, с которым 24 часа бежал под фоком к югу, опасаясь при огромном волнении привести к ветру и находясь в то же время в опасности быть залиту с кормы. Мы получили письма от наших приятелей из Ситхи.

Портовый и таможенный чиновники привезли нам неприятное известие о смерти генерала Фигероа; место его занимает подполковник don Nicolas Gutierrez. Сим событием заход мой в Монтерей соделался вовсе ненужным, и я мог предвидеть, что с переменой лица губернатора изменилось и отношение мое к нему; дружеская переписка между генералом Фигероа и мною долженствовала оставаться без последствий, и с моей стороны было бы неблагоразумно доверять не знакомому мне чиновнику, который, вероятно, вскоре должен уступить свое место другому из Мексики. Don Nicolas при первом со мной с ним свидании предложил свои услуги и дом в мое распоряжение, однако ж в то же время имел предосторожность не выбрить своей бороды, жаловаться на болезнь и извиняться в невозможности отплатить мне визит: все это подействовало как исправный громовой отвод и избавило его от хлопот принять гостя, приглашенного предшественником его. Don Nicolas ограничил свое внимание пособием при отправлении одного пассажира в Росс; а я, чтобы не остаться в долгу, вызвался принять на шлюп и отвезти до Сан-Блаза одного откомандированного туда чиновника и одного простолюдина.

В прочих надобностях я предпочел относиться к г-ну Спенсу, поселившемуся здесь шотландцу, который много меня обязал, доставив нам возможность посмотреть ближайшую миссию, размять свои члены на верховых лошадях и полюбоваться приятными окрестностями по дороге к Сан-Карлосу; для моего семейства приискал г-н Спенс колясочку, которую тащил тощий мул и бакер [Погонщик, пастух [от vaquero испан.)] на лошади впереди его. Через час езды и без особенных приключений достигли мы миссии.

Помня заведение сие с 1818 года, когда миссии под управлением испанских падров процветали, я изумлен был видом разрушения, нищеты и беспечности, на каждом шагу и со всех сторон поражавшим нас; на том месте, где стояло большое здание для помещения индейцев и их мастерских, теперь виделись одни развалины — наружные стены в несколько фут высоты и груды камней; прекрасный фруктовый сад в запущении, открыт для скота и лишен высокой каменной ограды, которая в то время охраняла оный от холодных ветров с моря; доброго и почтенного падре родом из Кастилии, тогда принимавшего гостей с радушием и умевшего занять их любопытною беседою, теперь 196 заменил мексиканец с изображением апатии ко всему окружающему и неудовольствия со светом и самим собою.

Мы желали посмотреть известную картину, изображающую приезд Лаперуза в Сан-Карлос, которую рисовал один из художников той несчастной экпедиции, но, к сожалению, услышали, что картина сия после многих неудачных покушений некоторых иностранцев похитить оную увезена падром президентом в другую миссию, и при сильной склонности нынешних миссионеров обращать все в деньги драгоценный сей памятник посещения знаменитого мореплавателя, вероятно, когда-либо введет в искушение благочестивого последователя святого Франциска.

Нам показали одну старушку-индиянку, которая, будучи уже в летах — около 30, была приведена к падре из лесов первая по заложении этой миссии, и первая окрещена им, она помнит хорошо сие событие, имея более 100 лет от роду, сохранила память, зрение, слух, ходит довольно твердо, сама собирает дрова в лесу и, согнувшись, упираясь на палку, приносит нелегкие ноши в свою избушку. Примечательно, что из 200 индейцев и индианок, считающихся при этой миссии, она одна только не говорит по-испански и даже не понимает, когда говорят сим языком. Старушка-индианка была свидетельницею устроения миссии, быть может, доживет и до уничтожения оной, ибо слухи носились, что на развалинах миссии воздвигнется город, или, лучше сказать, пуэбло — деревня Сан-Карлос; а со временем и все миссии в Калифорнии обратятся в пуэблос.

Горничная моей жены, урожденная уналашская креолка, не верила своим глазам, увидев в саду два дерева (оливковое и груша) в цвету и с плодами в исходе декабря, в такое время, когда на Уналашке и в Ситхе и теплую парку страшно сбросить.

Чтобы указать на причину совершенного упадка благосостояния миссий в Калифорнии, довольно вспомнить воспоследовавшее в 1834 году изменение в управлении сими заведениями: старые падры — уроженцы Испании — были заменены необразованными и корыстолюбивыми мексиканцами, хозяйственная часть управления перешла к правительству, которое для сего определило administradores [Администраторы, управляющие (испан.)] гражданского ведомства; индейцам объявлена свобода, отведены им земли, даны нужные пособия скотом и орудиями для первого хозяйственного обзаведения и не обложены иною повинностью, как обработать так называемые общественные земли, коих произведения назначены для содержания общеполезных заведений — больниц, школ, церквей и священника. Все это, казалось бы, весьма хорошо и соответственно видам человеколюбивым; но, к сожалению, ни исполнители, ни самые индейцы не созрели для сих видов. Администраторы, лишенные власти и способностей управлять диким, ленивым и вместе с тем свободным народом, находят единственное вознаграждение трудов своих в изыскивании возможных средств обеспечивать свое собственное состояние; а индейцы, для коих свобода не имеет другого значения, как беспечная жизнь тунеядца, вполне предались сему сладостному fare nientes, частью удалились в свои прежние леса и долины, а те, которые остались, по отвычке от бродячей жизни или привычке к крепким напиткам, при миссиях или в пуэблах, не находят лучшего употребления зарабатываемых ими денег, как пропить их. Таковы плоды скоропостижного преобразования политического и гражданственного состояния народа, мгновенного перехода оного от детства к возмужалости, перехода, столь противного неизменному закону природы — постепенности.

И Монтерей преобразился после 1818 года, но в смысле противном тому, как миссия. Открытие портов Калифорнии всем нациям для торговли и позволение иностранцам селиться в сей области привлекло сюда многих людей, деловых и авантюристов, наиболее англичан и граждан Северных Соединенных Штатов, которые с привычной затейливостью построили здесь премного довольно порядочных домов, завели лавки и оживили Монтерей. Строения разбросаны на обширном пространстве без порядка или симметрии, и город, не имея еще улиц, может похвалиться большим числом площадей; остовы битого скота валяются всюду, а бычьим головам с рогами и счету нет.

Президия и батерея с пушками без станков близки к разрушению; незаметно, чтобы жительство губернатора и казармы, включающиеся в президии, были бы по временам исправляемы, между тем как частные дома улучшаются и умножаются. Несостоятельность в необходимейших пособиях правительства во всем заметна. Служащим редко выдается жалованье, а чистыми деньгами почти никогда, заменяя их товарами; для сообщения с прочими провинциями Верхней Калифорнии — Сан-Франциска, Санта-Барбара и Сан-Диего — не имеется порченого судна, хотя палубный бот с 5 человеками команды вполне бы соответствовал цели; даже гребного судна, ялика здесь нет, и таможенные чиновники объезжают приходящие суда на яликах с тех же судов. До преобразования миссий правительство получало от них значительные пособия деньгами, а особенно съестными припасами для довольствия войск; ныне ж таможенные сборы составляют единственный источник доходов, и при непостоянстве тарифа и частых переменах в постановлениях, относящихся к иностранной торговле, сия последняя не достигает той степени значительности, до которой бы она усилилась при благоприятных обстоятельствах. Прежде взыскивалось с каждого приходящего судна по 10 пиастров якорных денег и по 17 реалов за каждый тонн вместительности, или так называемый тонеладос, — сверх того пошлины на ввозимый товар, которые вносились товарами же; ныне якорные деньги отменены, вместо коих взыскивают тонеладос за право стоять на якоре, хотя бы одни сутки и не производя никакой торговли; если же более двух суток судно стоит на якоре, то требуется внос пошлины за груз, хоть оный и вовсе не будет продаваться во владениях Калифорнии, и при том пошлины сии должны быть внесены частью чистыми деньгами. При таковых стеснительных мерах торговля приметно упадает, и в течение 1835 года вошло только два судна с товарами в Монтерей, так что таможенный сбор не превышал 12 тысяч пиастров! Правительство, не будучи в состоянии уже многие годы удовлетворять служащих жалованием, лишено в настоящем неурожайном году даже средств пропитать солдат; оно вызывало подрядчиков и готово было соглашаться на высокие цены, но, не пользуясь ни малейшим кредитом, не имело покуда еще успеха в заключении контракта.

В Верхней Калифорнии войска состоят из 3 рот, коих главная квартира в Монтерей, и главный начальник губернатор. Рота кавалерии состоит из 30 всадников и 10 лошадей; пехота — 30 человек, порядочно обмундированных. Артиллерия — 20 человек и несколько полевых орудий, говорят, в хорошем состоянии. Из сего числа назначаются в Сан-Франциско 5, в Санта-Барбару 5, в Сан-Диего. И человек, окромя милиционных кавалерийских. В сих трех ротах в числе 80 человек считается 20 военных офицеров! Нижняя Калифорния управляема независимо от губернатора Верхней Калифорнии, имеет своего губернатора в чине подполковника, которого местопребывание есть Paz.

Плодородие земли и здоровый климат Верхней Калифорнии столь известны, что обратились почти в пословицу. Прекрасная сия земля ожидает возделывателей; обширные равнины произрастают тучные травы для одичалого рогатого и конного скота, без счета рассеянного по всей стране; дубовые и хвойные леса не приносят жителям иной пользы, как снабжать их дровами в короткие умеренные зимы; реки не служат еще путями сообщений и самое море не уделяет свои богатства беззаботным жителям сей страны: ее источники промышленности неистощимы, но остаются по сю пору без внимания.

Здесь каждый иностранец, объявляющий себя католиком и желание быть принятым в гражданство Калифорнии, принимается таковым без малейшего затруднения; в качестве гражданина ему отводят землю соразмерно средствам его в закупке скота и найме работников для возделания земли, в чем он должен представить свидетельство. Таковые земли — ranchos, поместья — считаются неотъемлемою собственностью из рода в род той особы, на чье имя они первоначально записаны, но не могут быть продаваемы в другие руки. Таким образом, с 1000 пиастрами наличного капитала можно здесь выступить на поприще сельского хозяйства и надеяться улучшать и расширять свое владение. Самое большое затруднение состоит в найме работников; индейцу платят по 4 реала (2 1/2 руб.) на день, а белому — 6 реалов, столяру или хорошему плотнику — по 3 пиастра в день. Рогатый скот, если покупать табунами и гуртом, то обходится по 2 1/2 пиастра каждая скотина. Поелику кожи и жир составляют главный вывозимый продукт, и за каждую бычью кожу выручают по 2 пиастра, то помещик и начинает свои обороты разведением табунов рогатого скота; хлебопашество и огородство его занимают не более, как нужно для пропитания своего семейства и наемных работников. Сведущие и трудолюбивые колонисты из Европы принесли бы величайшую пользу стране и, наверно, приобретали бы сами для себя немалые выгоды.

Внутренность сей прекрасной земли осталась покуда terra incognita для калифорнийцев; знают по преданиям и рассказам Индейцев, что за горами, на параллелях Сан-Франциско и Монтерей и еще далее к югу, находятся весьма обширные озера, берега коих населены множеством речных бобров; глубокая река de Sacramento, в Сан-Франциский залив впадающая, вероятно, выходит из сих озер, называемых калифорнийцами Tulares. Промышленные с английского компанейского заведения на реке Колумбии и граждане Северных Соединенных Штатов каждогодно приезжают в сии места для ловли речных бобров и покупки лошадей от индейцев, кочующих по равнинам реки Sacramento и отгоняемых ими из миссий с немалой дерзостью.

В 1833 году влиянием вице-президента Мексиканских штатов Gomez Farias прислан был сюда офицер для исследования реки Sacramento и окрестностей оной и для устроения корабельной верфи и адмиралтейства в превосходном и строевыми лесами изобильном заливе Сан-Франциско; но местное начальство в Монтерей затруднилось в средствах для приведения сего преполезного предположения в исполнение, и приехавший из Сан-Блаза офицер, прожив 18 месяцев без всякого занятия, наконец, уволен был возвратиться: это был тот самый, которого я вызвался отвезти в Сан-Блаз.

Предположение устроить адмиралтейство составляло часть обширного плана, имевшего целью заселить Калифорнию колонистами из Мексики и в пользу частной компании овладеть миссионерскими землями и всею внутреннею торговлею. Под председательством самого Gomez Farias составилась компания; ей предоставлено было право принять все миссии Верхней Калифорнии и для заведывания оных назначить в каждой особого administrator [Администратор (испан., искаж.)], который был обязан передавать компании все произведения, а она обязалась снабжать индейцев и вообще обывателей потребными им товарами и привозимыми на судах компании, имея, таким образом, в виду забрать всю калифорнийскую торговлю в свои руки, сделать ее монополиею нескольких лиц — одного депутата Калифорнии (Juan Bandini) и самого вице-президента Мексиканской конфедерации. Кто не подивится патриотическим видам главы республики и представителей одной из областей ее! Тотчас приступлено было к исполнению сего разбойничьего проекта: в Мексике набрали тунеядцев, которых назвали колонистами, лучших из них, т. е. грамотных, возвели в достоинство учителей, и предполагалось вверить им администрацию миссий, также присоединили к этой толпе женщин и несколько мастеровых и в числе 400 человек перевезли знаменитую колонию в Сан-Блаз, где военная мексиканская корвета «Morellos» (единственное военное судно республики в здешнем море) и нанятый купеческий бриг «Natalia» (то самое судно, на котором Наполеон ушел из Ельбы в 1815 году), приняли эту сволочь и многих чиновников для отвоза в Калифорнию. В это время генерал Сантанна принял бразды правления, удалил Gomez Farias и поспешил отправить курьера в Монтерей с предписанием, которым уничтожались все распоряжения, сделанные бывшим вице-президентом Gomez Farias и, в особенности, права и действия компании. К счастью, курьер достиг Монтерей в 36 дней из Мексики берегом, а корвета «Morellos» имела продолжительный переход в 54 суток, так что по прибытии оной генерал Фигероа был уже уполномочен не допускать агентов компании к исполнению предположений ее основателей; а бриг «Natalia», имеющий значительный груз товаров, принадлежащих компании, претерпел крушение в заливе Монтерей с потерею всего груза. Чтобы довести до конца эту историю, остается упомянуть, что участники расстроившейся компании попытались свергнуть генерала Фигероа, который открыл замыслы их, выслав главных бунтовщиков в Мексику, а прочие мнимые колонисты разбрелись по всей Калифорнии. Правительство отвело им землю вблизи миссии Франциско Солано, чтобы придвинуть к Россу новую оседлость, однако ж ни один не согласился приняться за соху.

В короткое время стоянки нашей в Монтерей погода продолжалась ясная, днем дули умеренные ветры из NW и N, а ночью и на утренней заре маловетрие от берега; каждую ночь падала сильная роса и термометр показывал до солнцевыхода + 4, днем же +10°. Я спешил воспользоваться установившимися NW ветрами и вышел в море рано утром 21 числа; в самый новый год по счислению на берегу.

Для пассажира нашего, калифорнийского простолюдина, день сей был вступлением в новый год его жизни в полном смысле: после трехлетнего заточения в темнице увидел он себя без цепей и на воле, живописно накинув на плечи зелено-бархатный poncho [Пончо, плащ (испан.)], пускал медленно дым сигары, прохаживал он по шкафутам с grandeza свободного hidalgo [Величественность... дворянина, идальго (испан.)], глядя на него, вы не догадаетесь, что, повесив свою жену, просидел он три года в темнице и теперь по приговору уголовного суда едет в провинцию Texas на поселение.

Другой наш пассажир, морской лейтенант, родом из Северо-Американских штатов, уже 11 лет в службе мексиканской, возвращается в Сан-Блаз, где прежде служил многие годы; увидев моего сына, рассказал он, что накануне отъезда его из Сан-Блаза в Калифорнию, мать 4-летней его дочери, тамошняя уроженка похитила ребенка и скрылась в лесу; однако ж он надеется отыскать дикарку и овладеть дочкою, по которой он весьма скучает.

Плавание наше было самое покойное, при попутных ветрах и при приятной погоде. 29-го декабря перешли мы через тропик и были приветствуемы почти в самое время перехода через оный тремя фрегатами (Man of war birds), кои испанцами называются texeras [Ножницы (испан., искаж.)] (ножницы), весьма прилично по причине раздвоенного длинного хвоста: они, осмотрев нас с высоты, исчезли с быстротою лучшего ходока-фрегата. Накануне сего дня прилетела к нам береговая птичка, похожая на канарейку, проночевала на судне и теперь сидит на грот-брасе, вероятно, в ожидании, чтобы мы подвезли ее поближе к берегу, откуда она была отогнана каким-либо неприятным случаем. Берегов мы не видим, и свыше 60 миль от ближайшего мыса Калифорнии, а в 120 милях от южной ее оконечности San-Lucas. Ветер тихий из NО четверти, и термометр в тени +17 1/2°.

На другой день на рассвете прошли меридиан мыса San-Lucas в 15 или 17 милях от него, испытав в сутки течение на 20 миль к югу. Здесь кстати заметить, что во всем плавании вдоль берегов Верхней и Нижней Калифорнии обсервации наши всегда показывали от 10 до 17 миль южнее счисления. Неприятное короткое волнение встретило нас по вступлении в Калифорнийский залив, последствие близости берегов и сильных течений при северных ветрах от N. Два китоловных судна шли к югу, имея людей на брам-реях по обыкновению. Северный остров Трес-Мариас увидали 31 числа в 9 часов утра в 45 милях расстояния и севернее, нежели полагали оный от нас. В полдень обсервация показала широту на 23° южнее счисления. При этом ветре от N мы не могли уже взять севернее камней и малого островка, лежащего в 2 милях от Tres Marias, а решиться проходить проливом между ими я не хотел, услышав, что и национальные суда тут не проходят. Если он чист и безопасен, то было бы гораздо удобнее проходить им, нежели между большим и средним островами. Мы спустились в сей последний пролив и вошли в него около 6 часов вечера, когда морской ветер стих и начались береговые холодки, так что во всю ночь провели в проливе и были частью течением вынесены из оного. На рассвете увидели островок Isabella и с тихим ветерком от NNW держали так, чтобы увидеть Piedra Blanca. В 11 часов показался он сбоку, снизу, и в 2 часа пополудни имели его на траверзе, прошед по лагу 17 миль. Высокая отдельно ставшая белая скала сия во всем похожа на ту, которая лежит милях в 2 к NW от северной оконечности большого острова Трес-Мариас, и таковая же третья Piedra Blanca стоит на самом рейде Сан-Блазском, за коим и становятся на якорь; сия последняя скала усматривается в то время, когда проходят вторую Пиедру, и прежде того, как открываются дома и флаг на горе Сан-Блаза. Ранее всех сих примет увидели мы высокую гору о двух вершинах со впадиною в средине, ее называют Седло св. Иосафа, она лежит у Тепик, а от нас отстояла в 60 милях, когда усмотрели оную. При ясном воздухе в нынешнее время года сии предметы: остров Tres Marias, островок Isabella и три Piedras Blancs служат прекрасными указателями для судов, приходящих от W; за вторым Piedra на расстоянии 20 миль до рейда уже якорные глубины. На испанской карте 1-я Piedra у островка S. Juanica казалась мне положенной около 3' южнее должного, и на 17' по долготе западнее, т.е. ближе к меридиану мыса Lucas; по определении Ванкувера разность долгот между мысом Lucas и местом якорной его стоянки у среднего из Tres Marias на 23' более показания моей испанской карты. Если принять среднее из сих двух разностей, то испанская карта придвинула остров на 20 минут ближе к мысу Lucas противу должного.

Мы положили якорь на 5 сажен за последней белой скалой в 4 часа пополудни 1 января 1836 года, того же числа, месяца и года, в котором оставили Монтерей. На Сан-Блазском рейде стоял английский военный шлюп, готовившийся идти в Гваймас и Мазатлан для вывоза серебра английских купцов, равно и вообще для их протекции: каждогодно приходит сюда английское военное судно для сего предмета. На рейде стоял мексиканский купеческий бриг и в гавани 3 судна таковых же.

Я спешил отправить офицера на берег к коменданту порта в сопровождении г-на Leython, который и остался на берегу ночевать. Г-н Воеводский возвратился с известием, что комендант находится в Тепике, куда г-н Leython намерен был отправить курьера на следующий день. Он распоряжался на берегу за отсутствием начальника, очистил для меня какой-то казенный дом и приехал на «Ситху» рано утром принять письма и бумаги для отсылки в Тепик. Между тем привезли к нам устриц, бананов, апельсинов, лимонов, свежих хлебов, молока, рыбы, бобов, луку — и мы блаженствовали под раскинутым тентом при 20° теплоты в изобилии всех сих прекрасных вещей.

В ожидании ответа из Тепик были мы навещаемы таможенными чиновниками, сими скучнейшими из всех посетителей; но как мы не с торговой целью сюда прибыли, то им немного у нас было дела. Тем с большей подробностью собрали они всевозможные сведения о пассажирах и составили три бумаги: одну обо мне и моем семействе, другую о нашем слуге и третью о жене его! Эта забавная аккуратность предписана им законом о пассажирах, говорил нам чиновник; он также меня уверял, что на основании особенного постановления мой паспорт, подписанный одним вице-канцлером Российской империи, недостаточен для пропуска моего через Мексиканские Штаты и что для сего необходимо нужна скрепа какого-либо мексиканского агента, почему и советовал мне послать в Мексику и ожидать здесь ответа от главного правительства конфедерации! Хотя сей чиновник каждое странное свое объявление и подкреплял указанием на печатный закон, имея для сего предмета один лист всегда в готовности в кармане, однако ж из уважения к здравому смыслу человеков вообще я не мог верить всем пустякам и мало обращал внимания на важно произносимые речи.

5-го числа был я извещен чрез г-на Juan de Aguira, агента английского консула г-на Barron, что мое письмо к г-ну Forbes, врученное мною г-ну Leython для отсылки с нарочным, отослано лишь вчера по почте, и 3 дня для меня совершенно потеряны благодаря подлости пьяного Лейтона. Между тем don Juan предложил мне себя к услугам и дом в Сан -Блазе г-на Баррона в мое распоряжение; того же дня мы переехали на берег и воспользовались предложением доброго г-на Агира, а ввечеру получили письмо от г-на Форбес из Тепика и приказание г-на Баррона своему агенту о доставлении нам всевозможного пособия.

Г-н Агира выхлопотал для меня пашпорт до Тепик, нанял лошадей и проводника, и 7-го числа в 6 часов утра вступили мы в путь в Тепик.

Оставляя Сан-Блаз, должно бы сказать несколько слов о сем месте. Местоположение, климат, вредное для здоровья свойство воздуха во время дождей — об этом везде упомянуто, где только говорится о Сан-Блазе. Я ограничусь замечанием, поразившим меня при проезде через город: сначала на берегу у пристани три судна лежали, ожидая разрушительного действия времени, частью были уже сломаны, — это военные суда времен испанских, в Сан-Блаз состроенные и напоминающие собою то время, когда созидалось, в противоположность нынешнему, когда все разрушается. Со времен отложения Мексики здесь прекратилось судостроение, колокол, созывавший адмиралтейских служителей на работу, пребывает в глубоком молчании, казармы и арсеналы не только пусты, но почти уже разрушились.

Президия и город Сан-Блаз, расположенные на кекуре [Кекур (арх., сиб.) — камень столбом, на берегу или над водою у берега, скала (Даль)], около 1 1/2 версты от пристани (сей промежуток занят садами, избушками в виде форштата [Форштат (нем.) — предместье)], представляют собою вид города, претерпевшего много от землетрясения, пожара, осадной артиллерии или подобного события, но в самом деле одна беспечность правительства действовала здесь с такой разрушительною силою, и что существует, есть остатки — памятники времен иншанских.

Мы переехали на берег в субботу, в этот день к вечеру съезжается с окрестностей (лиг [Лига (legua) — испанская мера длины (1 лига = 5,5 км)] по 12) народ с припасами на рынок, расположенный на placa mayor [Главная площадь (испан., искаж.)] и проводят здесь до утра воскресения; жители Сан-Блаза закупают на целую неделю в это время живность, яиц, зелени и пр.

Администратор и еще какой-то из первых чиновников таможни приветствовали меня и предложили свои услуги. Я очень был рад, что не нуждался в их пособиях, и спешил заплатить визит их визитом. За отсутствием морского главного начальника Сан-Блаза, таможенные чиновники суть первые лица, и во всем, что, казалось бы, лежит совершенно вне круга их действия, относятся к ним. Морской начальник живет в Тепике, и хотя стояло военное английское судно на рейде, но он не приезжал. Они рассказывали мне за новость о бывшем в Калише смотре войск наших, о 1000 музыкантах и о съезде коронованных особ. Агир рассказывал о каком-то русском гвардейском офицере Чихачеве, который путешествует в Америке, весьма весел, знает испанский язык и, особенно в Перу, всем полюбился дамам.

(продолжение следует)

http://america-xix.org.ru/library/wrangell/3.html

Картина дня

наверх